Николай Ганза Несмотря на то что с той поры прошло уже более двух с половиной лет, он по-прежнему воспринимается как реальная альтернатива навязанному республике в 2000 году пути развития. Впрочем, сам Николай Алексеевич на эту тему не высказывается. Среди руководства республики за последние годы, пожалуй, не было человека более тактичного в отношении оппонентов. Первого июня Николай Ганза по телефону ответил на вопросы 'Дня'.
- Николай Алексеевич, хотя Вы проработали в Удмуртии сравнительно недолго, любое Ваше физическое или даже информационное возвращение в республику вызывает заметное оживление. Людям интересно, где вы сейчас, чем занимаетесь. - По новой терминологии я работаю управляющим филиалом ЗАО 'МХК 'ЕвроХим' в г. Ковдоре. Минерально-химическая компания производит примерно 32% минеральных удобрений в России. Она относится к группе МДМ. В компанию входит шесть предприятий. Два добывают фосфатное сырье, остальные делают из него удобрения. По-старому я директор Ковдорского горно-обогатительного комбината. Это примерно в 350 километрах от Мурманска и в 120 от Кольской АЭС. Комбинат производит добычу и переработку руды и выпускает железорудный, апатитовый и бадделеитовый (цирконсодержащий) концентраты.
- Это уже третье назначение за последние два с половиной года. Вы ищете новую работу или работа ищет Вас? - Пока (я постучу по дереву) меня работа ищет. Два предыдущих назначения (да и это тоже) были связаны с проблемами, которые возникают на предприятиях.
- Николай Алексеевич, Ваша востребованность не удивляет, удивляет Ваша мобильность. Получается, Вы, как военный, всегда внутренне готовы переместиться в любую точку страны. - Это у меня, если вы посмотрите мою трудовую книжку, еще с советских времен. Я основную часть жизни проработал в Минатоме, а там была почти военная дисциплина. Были определенные правила игры, которые касались всех. Меня с 'трудового детства' к этому приучили, как и многих других. В Минатоме если какого-то специалиста нужно перевести с одного предприятия на другое, это безусловно будет сделано. Это нормально.
- После выборов президента Удмуртии из аппарата Кириенко была допущена 'утечка' информации о том, что после неоднократных встреч с Вами летом 2000 года то ли сам полпред, то ли кто-то из его команды пришел к выводу о Вашей неуправляемости. Этот тезис очень охотно подхватили некоторые журналисты. Какой управляемости от Вас тогда требовал Кириенко? - Во-первых, я индивидуально никогда с Кириенко не общался. Всего мы встречались, наверное, два раза. Первый в его бытность премьером, когда я работал директором ЧМЗ. Тогда завод определенная финансовая группа, скорее всего Березовского, хотела через процедуру банкротства прибрать к рукам. И меня вызывали на так называемую ВЧК. Это специальная правительственная комиссия, на которой проводилась сложная процедура анализа ситуации. Тогда мы с ним фактически только поздоровались, и он почти сразу уехал. Кажется, его вызвал президент. Второй раз мы встречались в 2000 году перед выборами, когда он приезжал с большой командой. Один на один мы не разговаривали, и с его командой вообще разговора на тему поддержки не было. Теперь управляемость. Я не знаю, что тогда понималось под этим. Могу сказать твердо, ни одного решения во вред экономике республики за мою деятельность принято не было. Старых 'хвостов' пришлось разгребать много. Со мной какого-то торга 'давай ты мне, я - тебе' никто никогда не вел.
- Вероятно, они понимали, что это бесполезно? - Не знаю. Может быть.
- В одном из интервью Вы сказали, что в работе не приемлете непоследовательности и нелогичности. Но весной 2000 года у многих сложилось впечатление, что как политик Вы были именно непоследовательны. Почему это произошло? - А в чем была моя нелогичность?
- Вы очень поздно определились со своим участием в выборах президента. К тому моменту многое уже было предрешено, в том числе и административно. - Если подходить с точки зрения существующих предвыборных традиций, то, наверное, да. Но с точки зрения закона я действовал логично. Ну и второе, у меня той весной не было практически никаких финансовых ресурсов. Я не мог начать раньше.
- Еще одна тема 2000-го года, интересная с позиций сегодняшнего дня. Скоро исполнится три года с момента вброса в общественное сознание республики темы 'радиоактивных отходов'. Законы, вокруг которых тогда была истерика и которые Вы поддерживали, приняты. Что Вы можете сейчас сказать обо всей этой эпопее? - Во-первых, нужно еще раз объяснить, зачем они были приняты. На территории России на сегодняшний день находится примерно 400-450 миллионов тонн различных радиоактивных отходов. Это только те, что хранятся как попало. Вот такая проблема. Она существует и за рубежом. Но там у государства есть деньги, и они шаг за шагом эту проблему решают. В России таких денег нет, а нужно примерно 7-10 миллиардов долларов. В свое время были сделаны расчеты, которые показали, что этот бизнес по утилизации радиоактивных отходов возможен. Через 50-60 лет они станут ценнейшим сырьем, поскольку в процессе производства электроэнергии расходуется всего два процента ядерного топлива. В этом направлении уже есть серьезные научные наработки. Эти предпосылки и стали основой для подготовки и принятия соответствующих законов. Они развязывают руки нашим предприятиям, работающим в области топливного ядерного цикла, и повышают их конкурентоспособность. Впрочем, на сегодняшний день, по моим сведениям, еще ни одного килограмма не завезено и не переработано. Может быть, Минатом слабо сработал, может, конъюнктура рынка изменилась. Что же до республиканского скандала, то известно, кто это устроил. Самое смешное, что в 1995-96 годах на ЧМЗ мы проводили опытно-промышленные работы по переработке отработанного ядерного топлива (рециклированное сырье). Меня тогда правительство Удмуртии и Минатом на совместных коллегиях обязывали их ускорить. Это на тему: 'Не дадим превратить Удмуртию в ядерную свалку'. Я на эту тему никогда не говорил, хотя мог бы сказать: 'Александр Александрович, вы же в 1996 году сами хотели организовать здесь переработку'. Соответствующие бумаги с подписями все есть. Тогда, в 1998 году, после испытаний мы обосновали, что в Удмуртии это делать нецелесообразно. Кстати, весной 2001 года правительство Удмуртии поддержало принятие этого закона.
- Николай Алексеевич, у Вас богатая и яркая трудовая биография, множество впечатлений. Удмуртия в ней - это особый опыт или просто эпизод? - Для меня Удмуртия - особая полоса в жизни. В 1994 году мне доверили очень сложное производство с громадными проблемами. Тогда положение на ЧМЗ было, мягко выражаясь, напряженное. Четыре месяца не выплачивалась зарплата. На последние два отопительных месяца мы остались без топлива. Была большая и сложная работа. До сих пор вспоминаю тех, с кем мы устраивали 'мозговые штурмы', кому я помогал и кто мне. Очень приятно, что сегодня Чепецкий завод работает как часы. В этом тоже, наверное, есть моя частица труда. Я, на мой взгляд, ничем не запятнал себя и работая в Ижевске. Например, возглавляемое мной правительство приняло очень жесткое решение по 'Ижмашу', кстати, вопреки всем. Благодаря этим решениям и сегодня автозавод прекрасно работает. Мне стесняться нечего.
- Не могли бы Вы с позиций Вашего премьерского опыта сказать, в чем Вам видится перспектива Удмуртии, возможность выхода ее экономики на новый уровень. Как эксперт Вы могли бы что-то порекомендовать? - Ну, я правительству ничего рекомендовать не буду. Не буду давать и оценку его деятельности. Люди и предприятия могут сами ее дать. Мне просто неудобно характеризовать и давать оценки. Совет могу дать один. Всем властным структурам нужно не руководить, а создавать условия для работающих. Когда встает вопрос, что дать - рыбу или удочку, надо давать удочку. Пока, на мой взгляд, не только в Удмуртии, но и во многих других регионах продолжают пытаться где-то найти 'рыбу'. Очевидно, поэтому у нас и реформы не идут, и проблемы не так быстро, как того хотелось бы, решаются.
- А Вы сами как руководитель всегда пытаетесь дать 'удочку', а не 'рыбу'? - Давая 'рыбу', мы продолжаем плодить иждивенчество. Дело в том, что в послеудмуртский период мне повезло, я на три предприятия попал, где начали серьезную реорганизацию производства. Ставятся очень жесткие условия. Даются основные фонды и оборотные средства, а дальше или выживешь, или по миру пойдешь. Я еще раз убедился, что это правильный путь. Люди понимают, что пора прекращать валять дурака.
- В нашей газете сейчас публикуется серия статей, посвященных десятилетней эпохе Александра Волкова в истории Удмуртии. Вы работали в тесном контакте с ним несколько лет. Ваши отношения были очень разными, от доверительных до практически враждебных. Как Вы оцениваете его как управленца, в чем, на Ваш взгляд, его сильные и слабые стороны? - О слабых сторонах я говорить не буду, об этом уже достаточно писалось и говорилось. О сильных его сторонах скажу. Александр Александрович человек очень волевой и энергичный. Это основные положительные качества у него, они мне нравятся.
- В завершение нашего разговора и в какой-то степени от имени тех семидесяти четырех тысяч ста тридцати трех человек, проголосовавших за Вас в 2000 году, хочу спросить: осталось ли в Удмуртии, в Ижевске что-то такое, ради чего Вы могли и хотели бы вернуться? - Это очень сложный для меня вопрос. Если отбросить все предвыборное и наносное, надо сказать, что мы с Александром Александровичем принципиально разошлись в способах и методах управления. А кто из нас на самом деле прав, жизнь покажет. Если судить по выборам, то, наверное, он. Буду я работать в Удмуртии или нет - это вопрос времени. По крайней мере, возвращаться и работать с руководством, с которым у меня принципиальные разногласия в способах и методах, - это мучить и себя, и их. Это просто невозможно.
- И все-таки очень хочется верить, что Вы когда-нибудь вернетесь в республику. - Я вам откровенно сказал. Даже если бы не было этих выб...
В этот момент связь внезапно прервалась. Николай Алексеевич тут же перезвонил, и мы посмеялись над шуткой о дрогнувшей руке дежурного офицера. Разговор остался незаконченным, будем надеяться, что и отношения между Ганзой и Удмуртией тоже. Как минимум он пообещал приехать в гости. Тем, кому это небезразлично и приятно, сообщим: у Николая Алексеевича и его домочадцев все в порядке. Он звал в гости к себе, но тут, как говорится, уж лучше он к нам.
Николай Алексеевич Ганза родился 27 октября 1946 года в с. Шемонаиха Шемонаихинского района (Казахстан). Образование высшее, окончил Томский политехнический институт им. С.М. Кирова в 1971 году по специальности инженер-физик. С 1971 года - мастер-технолог гидрометаллургического завода N2 Центрального рудоуправления Навоийского горно-металлургического комбината (Узбекистан). Работал на этом предприятии в должностях технолога отделения, начальника отделения, инженера-технолога, начальника цеха. С 1982-го по 1986 год - главный инженер, заместитель директора по капитальному строительству Северного рудоуправления Навоийского горно-металлургического комбината. С 1986-го по 1994 год - заместитель главного инженера, заместитель директора по капитальному строительству, директор Восточного горно-обогатительного комбината (г. Желтые Воды Днепропетровской области, Украина). С 1994-го по 1999 год - генеральный директор Чепецкого механического завода (Удмуртия). В апреле 1999 года назначен Председателем Правительства Удмуртии, избран депутатом Государственного Совета Удмуртской Республики второго созыва. В 1999-2000 гг. - член Совета Федерации. В 2000-2001 гг. - генеральный директор Побужского ферроникелевого комбината (Украина). В 2001-2002 гг. - первый заместитель генерального директора ОМЗ 'Спецсталь' (г. Екатеринбург). С апреля 2003 года - управляющий филиалом минерально-химической компании 'ЕвроХим' (г. Ковдор).