фото О том, что следствие по этому делу велось с грубейшими нарушениями, на которые суд не обратил никакого внимания, «Д» уже писал не раз. Сообщалось и то, что в суде все подсудимые отказались от данных под давлением и пытками показаний, требуя привлечь к ответственности сотрудников, допустивших применение недозволенных методов ведения следствия. Сегодня, имея в руках копию приговора, мы еще раз акцентируем внимание общественности на некоторых наиболее вопиющих противоречиях, которые суд также проигнорировал, хотя они со всей очевидностью должны были подтверждать непричастность обвиняемых к инкриминируемым им деяниям.
Согласно статистике, оправдательных приговоров в Российской Федерации в настоящее время 0,6%. А в сталинские 30-е годы их было 10%! Есть о чем задуматься.
Начнём с факта изнасилования. Поскольку в силу характера преступления процесс был закрытым, и эта часть приговора даже не подлежала оглашению, мы тоже из этических соображений не будем вдаваться в подробности, от которых мороз идет по коже. Однако есть косвенные факты, которые можно обнародовать и которые весьма красноречивы. Так, суд отказал в удовлетворении целого ряда ходатайств защиты о вызове в заседание специалистов и о приобщении к делу экспертных заключений, сделанных ведущими экспертами в этой области у нас в Удмуртии. Картина, описанная судмедэкспертом при патологоанатомическом вскрытии, не даёт оснований для вывода о том, что жертва подверглась групповому изнасилованию. Да, были действия сексуального характера, но по другой статье, которая подсудимым не была в итоге предъявлена. Крайне странным выглядит полное отсутствие спермы после пятерых мужиков, из которых трое – взрослые. Противоречиво выглядит хронометраж «преступления», который не вписывается в показания свидетелей от момента выхода девушки из машины в 3 часа 15 минут до того, как её увидела вагоновожатая первого трамвая, проезжавшая мимо в 4 часа 45 минут. То ли полтора часа, то ли полчаса. Суду это не представляется важным. Причем вагоновожатая видела, похоже, еще живую жертву и человека, удалявшегося с этого места по направлению на запад. И это не был ни один из тех, кто сидел на скамье подсудимых. По воле судьбы нашлись еще и свидетели из цыган, проживающих в частном секторе в Ленинском районе, мать с детьми-подростками проходила мимо тем холодным утром в пятом часу. И опять суд не захотел выслушать прямых свидетелей. А Шамиль Галлямов, действительный очевидец, которого посадили на скамью подсудимых, видел Юлю живой, слышал её просьбу о помощи. В течение двух первых месяцев (пока мог терпеть истязания) и в суде он говорил о человеке, который вышел к нему из темноты, предупреждающе вытянув вперед руку – «Атайды!.. Сами разбэремся». При этом описал этого человека. Так что настоящих убийц видели. Зато как раз те «свидетели», на основании «показаний» которых обвинение строит свои доказательства, вызывают как минимум недоумение: первый из них – Мансур Н., один из якобы «соучастников». Историю с Мансуром стоит рассказать отдельно. Убийство Юли тогда стало предметом слухов и пересудов в силу того, что рядом с девушкой на земле был найден её мобильный телефон с аудиозаписью сцены убийства, где ясно различимы несколько (два?) грубых мужских голоса и причитания жертвы. Именно на эту «улику» ссылались прокуроры в январской публикации 2007 г. в газете «КП-Ижевск», утверждая, что задержанные идентифицированы по голосам. Сама запись в суде была озвучена уже с диска, телефон был просто продемонстрирован в качестве муляжа, в проведении независимой экспертизы записи и голосов было отказано. Звук при воспроизведении был явно деформирован. В приговоре нет ни слова о том, что преступники опознаны по голосам. Почему же в конце 2006 года подростков, которых готовили к роли «свидетелей», четырежды (!) таскали на «опознание» некоего Мансура, каждый раз веля «узнавать» того, который сидел в середине? Зачем им был нужен Мансур? Есть люди, которые слышали запись в еще не искаженном виде, и там ясно слышен сильный нерусский акцент в мужских голосах. Но потом появился среди подозреваемых Мансур Н., татарин с восточной окраины Ижевска, не владеющий родным языком вовсе и говорящий по-русски очень чисто. Более того, именно Мансур, сначала (по оговору ребят) тоже «участвовавший в изнасиловании, краже и убийстве», потом совершенно внезапно с этих статей «соскочил» и стал «свидетелем, затиравшим следы» (весь процесс он был под подпиской о невыезде, приезжал на заседания из дома, получил условную меру наказания). Мансур Н., разумеется, никогда не был знаком с «подельниками», с жертвой, вообще не бывал в этих краях. Но четыре месяца он провел в Ягуле, где, к его чести, надо сказать, не взял греха на душу, не признался в том, чего не совершал. А вот на компромисс, по всей видимости, согласился. Второй свидетель был «засекреченный». Однако, как отмечает защитник Сибилева Люция Шайхутдинова, это «засекречивание» не было оформлено, как положено, особым постановлением суда, то есть невозможно понять причины, по которым его надо было «секретить», что ему угрожало? В суде из закрытой кабины через искажающий звук микрофон он показал, что является близким другом Сибилева и тот ему сам в минуту откровения («со слезами на глазах») поведал о своем участии в преступлении. Однако, как выяснилось, «близкий друг» почти ничего не знал о своем друге, ни где проживал до ареста Сибилев, ни состав его семьи, ни привычную сезонную одежду. Все последующие вопросы судья снял. Это все свидетели обвинения. Других нет. Теперь несколько слов о «грабеже». Всего вменено украденных Юлиных вещей на сумму 2700 рублей. При этом, как отметила адвокат Люция Шайхутдинова, если суммировать предъявленные предметы отдельно, то получается сумма 1800 рублей, в таком размере кража подлежит административной, а не уголовной ответственности. Однако сапоги жертвы вместо 1600 рублей оценили на 200 рублей дороже, и получилась искомая «уголовная ответственность». Всего ребятам приписано в качестве украденного две золотые цепочки, серебряный браслет, сумочка, 700 рублей и сапоги. Надежда поживиться - это главный «мотив» обвинения. Мол, подросткам не хватило денег на пиво. Что выяснилось в ходе суда? Золото Юля вообще не носила и при себе не имела. Серебряный браслетик был снят с трупа сотрудниками милиции и продемонстрирован в зале суда. Сумка и деньги оказались дома, о чем свидетельствовала мать девушки и её близкая подруга Наталья К., которая пояснила в суде, что в тот вечер Юля сама сказала, что денег у неё нет. Однако при составлении протокола осмотра комнаты Юли эти «детали» были опущены. Хотя в суде сам факт их обнаружения никто не оспаривал. История с сапогами тоже поражает воображение. Их обнаружили подростки Обыковы и привели на место обнаружения находки Игоря Сибилева и его друга Ивана В., поскольку были с ними знакомы. Произошло это только спустя полтора месяца после трагедии. Подростки все вместе пригласили на место милицию, и сотрудник РОВД изъял «вещдок» из-под строительного вагончика, расположенного метрах в 150 от места преступления. Милиционер сфотографировал их под вагончиком, затем изъял и сфотографировал еще раз, составил протокол выемки (изъятия), который подписали понятые. Однако этих фотографий и протокола в деле нет. В РОВД милиционер бросил сапоги в угол кабинета, сходил наверх - в прокуратуру. Вернулся. И сказал – «Это не её»… Никто из подруг и родственников убитой на предмет идентификации ее сапог не опрашивался. Сапоги больше нигде не всплывали. Версия с грабежом развалилась. Алиби. Несколько человек в суде под подпиской об ответственности за дачу ложных показаний рассказали, как провел Игорь Сибилев вечер того дня. Эти обстоятельства совпали в подробностях, которые нельзя выдумать или договориться, тем более когда один «сидит». Но всех их обвинили в «лжесвидетельстве». Суд оценки этим показаниям не дал. В отношении Ивана Гуменникова, который, по версии следствия, был инициатором нападения на Юлю, тоже всё выглядит полным абсурдом: он единственный из подсудимых лично и достаточно хорошо знал Юлю, так как жил поблизости от её дома. Был «трудным» и поэтому постоянно контактировал с правоохранительными органами. И вот этот несовершеннолетний говорит после изуверского убийства своей знакомой – «отнесем её в темное место». И вместе с «подельниками» оттаскивает тело… из действительно абсолютно темного места прямо к её дому, под единственный в этом переулке работающий фонарь, да еще и к дому милиционера, который при всяком случае «трясет» Ивана, как возможного нарушителя общественной безопасности (!). В такое можно поверить? Невиданный для суда факт - прения сторон длились 12 мая с обеда до половины первого ночи! Так спешил судья Андрей Кудрявцев завершить дело. И он его завершил. Третьего июня в момент оглашения резолютивной части приговора Женя Иванов, получивший 20 лет колонии строгого режима», потерял сознание. Другие подсудимые вели себя сдержанно. Кассационная жалоба уже подана защитой. Теперь надо ждать решения Верховного суда РФ. Но примеры показывают, что эта инстанция, к сожалению, чаще просто штампует то, что «наворочали» на местах. Если, конечно, не случится чудо.