фото Начну с того, что психиатрические больницы, к сожалению, обществу очень и очень нужны. По официальным данным, в Удмуртии 4 процента населения (а это каждый двадцать пятый) страдают тем или иным расстройством нервной системы. При этом 25 процентов от всех, кто проходит лечение в психиатрических больницах, – это люди, имеющие заболевания, связанные с чрезмерным употреблением алкоголя. Естественно, никому бы не хотелось, чтобы эти больные люди шатались в тех же дворах, где играют дети. Никому бы не хотелось, чтобы с его ребенком «играла» душевнобольная женщина, выставляющая на обозрение свои прелести. Но то ли законодательство дырявое, то ли работают не на совесть, но система, очевидно, дает сбои. И мне известны случаи, когда явно неадекватные люди оставались дома, а внешне здоровых отправляли в больницу.
Случай первый
 Этот случай из моего детства. Этажом ниже жила душевнобольная женщина. Ее выходки раз от раза все больше пугали взрослых. Однажды она начала бросаться арматурой по игравшим во дворе детям. Тогда по счастливой случайности никто не пострадал. Через год в ее квартире случился пожар. Как выяснили пожарные, женщина сама устроила поджог и заперлась в горящей квартире. Дверь, естественно, пришлось ломать. После этого ее какое-то время не было – видимо, действительно забирали в больницу, но потом отпустили. Оказалось, что лечение результата не возымело… У соседей кончилось терпение, когда моему товарищу она сбросила на голову пустую трехлитровую банку. Мальчик отделался сотрясением мозга. Родители заявили в милицию, но там сказали, что без искового заявления принудить человека к лечению нельзя. В суд подавать не стали, и дело замялось, хотя по-прежнему во дворе играть было жутковато.
Случай второй
 Недавно я снова столкнулся с ситуацией, которую можно считать «сбоем». Моего знакомого, с которым мы вместе не раз бывали в экспедициях, положили в психиатрическую лечебницу в Пермской области. Это произошло летом 2006 года. Положили якобы за то, что в одной из экспедиций он приставал к девушкам. Ну, во-первых, приставать к девушкам – это не диагноз, и от самих девушек никаких заявлений в адрес официальных инстанций не поступало (в больницу обратилась начальник экспедиции). Во-вторых, так как приставание к девушкам не диагноз, то и непонятно, от чего, собственно, нужно лечить. Однако от чего-то все-таки лечили: кололи шприцы, давали таблетки. Через пять дней в больницу приехала разгневанная мать «больного», после чего Александра тут же выпустили, выдав странную бумагу, где в строке «диагноз» значилось: «дебют». Так как «душевнобольной» имел значительные достижения в шахматном спорте, то такой диагноз его очень развеселил. «Если второй раз попаду – будет миттельшпиль», - посмеялся он. Но шутка оказалась пророческой.
Миттельшпиль
 Второй раз в психиатрической больнице Александр оказался через год, как раз в День независимости - 12 июня. Как он потом рассказал, ижевская «психушка» гораздо лучше той, что в Пермской области, где он находился в одной палате с серийным убийцей. Как известно, у нас в Удмуртии душевнобольные преступники и люди, направленные на лечение по решению суда, отправляются в поселок Постол, а в Ижевске остаются только те, кто для общества не опасен. И все было сносно, только снова начали лечить… И теперь лечили, видимо, от дебюта… В тот день, 12 июня, на улице с Александром случился инцидент, в результате которого ему разбили лицо. По этой причине он и оказался в милиции. При опросе сотрудники МВД выяснили, что у Александра есть «теория» миропонимания, которую они попросили его зачем-то рассказать подробней. Теория им, по всей видимости, чем-то не приглянулась, и сотрудники милиции поинтересовались, не лежал ли задержанный в «психушке». Узнав, что лежал, милиционеры сразу же вызвали санитаров. Этого нелепого случая оказалось достаточно, чтобы упрятать Александра в больницу на целый месяц. С ним не подписывали никаких договоров, не выдавали никаких справок. Такое поведение врачей совершенно непонятно, учитывая, что, во-первых, психиатрическая помощь в России по закону оказывается только при добровольном обращении лица или с его согласия (а Александр согласия на лечение не давал). А во-вторых, закон гласит: «Диагноз не может основываться только на несогласии гражданина с принятыми в обществе моральными, культурными, политическими или религиозными ценностями». То есть инакомыслие и разного рода «теории миропонимания» – это, как и история с девушками, тоже не диагноз. Однако снова начали лечить. Из тех препаратов, которые применяли, Александр смог вспомнить только циклодол. Это средство используется для лечения паркинсонизма, болезни, характерными проявлениями которой являются тремор (неконтролируемая дрожь в конечностях) и мышечная ригидность. Ничего подобного у Александра не наблюдалось… до больницы. Как он рассказывал, трясти его начало только через несколько дней, когда стали ставить капельницы и кормить какими-то таблетками: «Дрожь была настолько сильной, что заснуть можно было только одним способом: нужно было скрестить руки и ноги и минут пятнадцать продержаться без движения. Если продержишься – засыпаешь». За тридцать два дня, которые он провел в психбольнице, его отпускали дважды: один раз - домой на выходные, второй раз - на вручение красного диплома в университете. С дипломом Александр вернулся в больницу в дурном настроении. Отношения со многими из тех, кого он знал раньше, стали напряженными, про него поползли слухи и байки. После диплома остальной срок отлежал тихо. Однажды только здоровенный медбрат за что-то врезал подзатыльник, а еще немного позже на этого медбрата нажаловался мальчик, который рассказал, что тот его изнасиловал. Один из душевнобольных, лежавших с Александром в одной палате, вызвал милицию. Было разбирательство, но ничего не доказали и никого не задержали. Потом Александра выписали, и еще неделю он отучался от отдельных препаратов, которые вызвали привыкание.
Закрытое место
 Услышав эту историю, мне, естественно, захотелось поговорить с врачами больницы и с больными на тему, кто кого и от чего лечит. Медсестры на контакт шли крайне неохотно. Одна из них сказала: «Попробуй что-нибудь расскажи. Нас ведь сразу уволят». Я попытался дозвониться до главврача. Один раз, после того как секретарша меня представила, он бросил трубку и больше ее не брал. Зато удалось связаться с заместителем главврача Рудольфом Владимировичем, которому я объяснил, что меня, в первую очередь, интересуют общие вопросы: сколько людей лежит, с какими болезнями, как они туда попадают. Однако Рудольф Владимирович заявил, что «общаться по телефону не имеет смысла». Я предложил личную встречу. Тогда заместитель главного врача признался, что назвать численность больных ему мешает «негативный опыт общения» с нашей газетой. Конкретнее, его не устраивала статья, когда-то опубликованная в «Д». Как удалось выяснить, речь шла о статье «Горе от ума», когда свидетелей обвинения по делу бывшего начальника УБЭП Алексея Быкова, осужденного в 2007 году за коррупцию, как-то слишком пытливо пытались обследовать на предмет их вменяемости. Видимо, это и был «негативный опыт общения» с нашей газетой, и теперь руководство больницы, опасаясь быть замешанным в каком-нибудь другом скандале, решило, что менее всего их компрометирует полный отказ от общения со СМИ. Наш разговор с Рудольфом Владимировичем закончился его категоричной фразой: «Мы не намерены выходить на интервью». Прозвучало тоже, между прочим, как-то не очень адекватно...