В потоке сумбурных и нелогичных размышлений Кобзев пытается унизить людей, чей труд создавал славу ижевского оружия, категорически отказывая специалистам-оружейникам в праве принадлежать к интеллигенции: «Негуманитарному, нерефлексирующему Ижевску, как чёткому механизму, удобнее были скорее послушные специалисты, чем сомневающиеся интеллигенты».


По определению С.И. Ожегова, «интеллигенция» – это «работники умственного труда, обладающие образованием и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры» (относительно рефлексии и сомнений тут ничего не говорится). Что же касается «послушных» и «удобных» специалистов, то любое реальное производство в мире организовано именно по иерархическому принципу: выработка решений «наверху» и чёткое их исполнение по всей цепочке. И только таким образом появляются космические корабли, автомобили, компьютеры и многое другое.


«Как бы вне мира культуры, к которому с гораздо большей определённостью можно причислить город оружейника Левши Тулу, город вчерне Ижевск ставит пословица известного ижевского оружейника Е.Ф. Драгунова (конструктора снайперской винтовки): «Когда туляки блоху ковали, мы работали». Эту пословицу о пользе конвейерного количества и о том, что ни к чему заниматься лишним, бесполезно-красивым и возвышенным, я слышал от прославленного конструктора, когда он в 1980-е годы приходил к нам в отдел краеведческого музея в Арсенале».


Вообще-то, притча Лескова – она о трагедии незаурядного таланта, который был потрачен на ерунду, на забавную игрушку. Блоху-то аглицкую подковали, а ружья кирпичом чистили. В бою солдат не о «красивом и возвышенном» думает: для него главное, чтобы оружие не отказало в самый неподходящий момент. А это как раз и обязано обеспечить отлаженное массовое производство. Культура производства. Да, есть такая культура, о которой, судя по всему, автор понятия не имеет.


В целом статья Кобзева держится на нескольких тезисах.


Первый. «Принципиально нового ижевские конструкторы ничего не изобретали. Многое ими было заимствовано из Германии. …Автомат Калашникова 1947 года отличается от своего предшественника - штурмовой винтовки Шмайсера 1944-1945 годов - только одной небольшой внутренней деталью». После таких слов с уверенностью можно сделать вывод, что знакомство автора с автоматом Калашникова ограничилось, в лучшем случае, неполной разборкой на уроках НВП. А «Штурмгевер 44» Шмайсера он, похоже, знает только по фотографиям. Дутые сенсации на тему «АК – клон «штурмгевера 44» и «Шмайсер помогал Калашникову в создании АК» уже давно никем всерьёз не воспринимаются: стоит только почитать оружейную прессу. Тратить же время на пояснение технически безграмотному автору множества принципиальных различий в конструкции АК и «штурмгевера» – занятие бесполезное.


Второй. Даже самые знаменитые и заслуженные ижевские конструкторы-оружейники – это какие-то маргиналы:


«…Калашникова местные рабочие никак не принимали за главного конструктора их завода. По словам начальника заводской охраны Н.В. Торхова, Калашников даже в 70-е годы жаловался на охрану завода, которая не пускает его в конструкторское бюро. Начальник охраны рассказывал мне: «Это сейчас Калашников одет по-генеральски. А раньше он ходил, как растяпа, как бомж».


Неудивительно, что главного конструктора завода принимали за рабочего и требовали пропуск». Начнём с того, что М.Т. Калашников никогда главным конструктором завода не был. А по поводу оценки его внешнего вида - ограничимся фразой Льва Толстого: «Для лакея нет великого человека, ибо у него своё понятие о величии». О том, что многих великих людей отличала скромность, Кобзев обязан знать: как-никак культуролог. Наконец, о том, что на режимном предприятии все, от директора до цеховой уборщицы, обязаны предъявлять пропуск при входе и выходе, начальник охраны завода мог бы объяснить своему собеседнику…


«По сведениям Льва Роднова, конструктор снайперской винтовки Драгунов якобы любил палить из окна конструкторского бюро в крупы лошадей из мелкокалиберной немецкой винтовки. Было смешно, как конь, к удивлению возницы, вздрагивал и нёсся во весь опор». Вообще-то, подобным образом могут развлекаться только дефективные подростки, состоящие на учёте в милиции…


Конструктор Драгунов, который был классным стрелком-спортсменом, членом сборной республики по пулевой стрельбе, а также страстным охотником, имел массу других возможностей в приложении своего искусства меткой стрельбы. При этом он всегда и везде исповедовал принципы этики оружейника, первый из которых гласит: «Никогда не наводи оружие в сторону человека». К сведению Кобзева и Роднова: подобные «развлечения» упомянуты в Уголовном кодексе, и тот, кто «развлёкся» бы подобным образом, с треском бы вылетел с завода!..


Такой вот Кобзев культуролог и интеллигент - с апломбом выдающий свои некомпетентные суждения и подслушанные неизвестно где небылицы за истину в последней инстанции. Ну а теперь посмотрим, какой же он историк?


«…в 1946 году и прибыли немецкие оружейники. Главным из них был Гуго Шмайсер, вывезенный после войны из Германии в Ижевск. Инженера из Германии, уже старика, настоятельно «пригласили» для работы в конструкторское бюро 27-летнего сержанта Советской Армии Михаила Калашникова… Такие же «приглашения» для работы в СССР компетентные органы дали известным конструкторам Германии Карлу Барнитцке, Оскару Шинку, Оскару Бертцольду, Отто Дичу и Гансу Дичу… Немецкие оружейники привезли из Германии в конструкторское бюро Калашникова великолепную бумагу и прочие принадлежности для работы. Но их чертежами, похожими на произведение искусства, покрывали станки».


А вот как это было на самом деле. В 1946 году старший сержант Калашников работал в КБ подмосковного полигона над техническим проектом своего автомата. В конце 1946 года его командировали в Ковров для производства опытных образцов этого автомата. Там до конца 1947 года он и работал: изготавливал, испытывал, дорабатывал автомат, приезжая на полигон лишь для сравнительных испытаний. Для изготовления опытной партии автоматов для войсковых испытаний старший сержант Калашников был командирован на Ижевский мотозавод - с марта по июль 1948 года. И только с 1 сентября 1949 года 29-летний Калашников был принят на Ижевский машзавод конструктором (будучи лауреатом Сталинской премии за АК-47). В 1950 году он стал ведущим конструктором, а в 1957 - назначен начальником конструкторского бюро. Всё это подтверждается множеством документов.


Что касается «немецкого десанта», то автор умудрился не заметить среди немецких специалистов конструктора лучшего пулемёта времён Второй мировой войны МГ-42 Вернера Грунера. А названный автором «главным» Гуго Шмайсер ничем за время работы на заводе не отличился: об этом рассказывали те, кто в то время работал в отделе главного конструктора; то же говорится и в секретном (в ту пору) отчёте о деятельности немецких специалистов. Относительно немецких чертежей, которыми якобы «покрывали станки», то те самые немецкие чертежи долгое время хранились в отделе главного конструктора (в отличной степени сохранности, в чем имел возможность убедиться один из авторов), а сейчас находятся в КОЦ ОАО «Концерн «Ижмаш»».


Далее речь снова пойдёт о достоверности сведений из жизни Калашникова: «Через две недели немецкие инженеры оказались в непролазном от грязи осеннем Ижевске и были размещены в «технической» гостинице на улице Красной. Там же до немцев некоторое время проживал Калашников, но ему не понравились обитавшие в гостинице полчища тараканов и крыс. И конструктора поселили в деревянном особняке перед разрушенным до войны Михайловским собором». Но, простите, до немцев в «технической» гостинице Калашников никак не мог проживать, приехав впервые в Ижевск в 1948 году, а упомянутое «поселение» конструктора в деревянный особняк произошло лишь в 1960 году!..


Однако третий тезис, самый убойный, Кобзев приберёг напоследок: «Трудно представить здесь рефлексирующих людей, вроде создателя атомной бомбы Сахарова или изобретателя динамита Нобеля, испытывающих чувство вины… При этом бомба русского академика-интеллигента никогда не применялась против людей. Чего не скажешь об автоматах Калашникова…»

Да уж, и в самом деле, давно пора ижевским оружейникам покаяться!..


Покаяться за 11 с лишним миллионов винтовок, с которыми Красная Армия разгромила вермахт, и признать свою вину в том, что автоматы Калашникова и снайперские винтовки Драгунова спасли жизни многим тысячам наших солдат в послевоенных вооружённых конфликтах…


В последние годы в Ижевске появилось немало любителей сделать себе сомнительную известность за счёт раскапывания «жареных фактов» из оружейной истории, не утруждая себя глубоким погружением в суть дела. Возможности Интернета позволяют им делать свои «открытия» достоянием общественности, а «ижевская прописка» становится для них своеобразной гарантией достоверности.


Удивительно, но факт – сегодня за пределами России ижевских оружейников уважают больше, чем на родине. Ни одному серьёзному автору из США, Японии, Германии и других стран Запада и в голову не приходит умалять достижения наших оружейников и тем более тиражировать непроверенные сведения и сплетни. Хотя поводы для особой любви к русским оружейникам у них вряд ли имеются.


Так, где же наш патриотизм? Где та грань, за которой наше «саморазоблачение» равносильно предательству? И кому нужны подобные публикации? Страшно за то поколение, которое вырастет в атмосфере подобных «сенсаций»!


Многие ижевские оружейники – и работающие, и ветераны – посчитали себя оскорблёнными статьёй Игоря Кобзева, опубликованной в газете «День». Подобные статьи унижают и наше Отечество, отметившее совсем недавно большую дату – 65-летие Великой Победы. Победы, одержанной благодаря самоотверженному труду советского народа, оружейников, в том числе и ижевских!