Почему с видеокамерой?


Федеральным телеканалам не всегда удобно высылать на место происшествия съёмочную группу. Поэтому у московских журналистов распространена практика, когда подсъёмки для видеосюжетов заказывают у региональных журналистов. Так произошло и в этот раз. Ещё в конце прошлого года мы записывали для московских СМИ несколько интервью, в которых, в частности, уволенная Минздравом главврач туберкулёзной больницы Елена Волкова рассказала о том чудовищном положении, в котором оказалась РКТБ. Самая острая проблема – недофинансирование. Денег не хватает буквально ни на что. По статье «Медикаменты и перевязочные средства» РКТБ финансировалась в прошлом году всего на 3,9% от потребности. Не хватает денег не только на расходные материалы (шприцы, растворы, гепатопротекторы и проч.), нет средств даже на нормальное питание больных. Страдающие туберкулёзом нуждаются в пище с повышенным содержанием белка, но на выделяемые средства туберкулёзная больница просто не может позволить себе покупать достаточное количество мяса.


Весь отснятый материал был переслан в Москву. После новогодних праздников с нами связались и сообщили, что для монтажа не хватает общих планов. Попросили заснять людей, гуляющих по городу, и здание Минздрава Удмуртии. Как ни странно, это оказалось сложной задачей. Как только мы с оператором разложили камеру у здания министерства, к нам выбежал охранник и поинтересовался, что мы снимаем. «А, Минздрав! Да тут недавно такой скандал был по поводу Минздрава. Про туберкулёзную больницу…» - сказал он, узнав цель нашего визита. Очевидно, он имел в виду мою же статью «Палочки и галочки» в предновогоднем выпуске «Д».





Лично Гаврилов


Впрочем, у охранника не было ко мне претензий, и вскоре он ушёл. Проблемы начались, когда я решил помимо общего вида здания заснять ещё и табличку на кабинете заместителя министра здравоохранения Татьяны Деминой. Дело в том, что Татьяна Юрьевна была одним из героев сюжета. Когда мы вели съёмки в здании туберкулёзной больницы, она по телефону уговаривала нас этого не делать, ссылаясь на то, что больница - это объект с особым режимом. Когда я с ней не согласился, Татьяна Юрьевна уговаривала нас приехать к ней в министерство за комментарием по поводу положения дел в больнице. Но потом вдруг неожиданно передумала и отказалась от комментариев, заявив, что будет отвечать только на письменный официальный запрос редакции. Правда, заместитель министра пообещала ответить на него очень быстро – буквально в тот же день, когда получит запрос. Но и это своё решение Татьяна Демина позже тоже изменила.


На проходной охранники с подозрением оглядывали видеокамеру. Всех посетителей пускают в здание Минздрава на общих основаниях - после проверки документов. Но, посоветовавшись, охранники заявили, что мы - особый случай и на общих основаниях пропустить нас они не могут: необходимо посоветоваться с начальством. Старший охранник пропал куда-то минут на пять, а вернувшись, заявил, что «начальство» не велело меня пускать.


Я очень удивился, потому что до этого заверил охрану, что у нас нет цели добиваться встречи с кем-либо из руководства и что мне необходимо лишь снять табличку на двери кабинета г-жи Деминой. На вопрос, кто конкретно отдал приказ не пускать меня, охранник ответил: «Гаврилов». Это уже не входило ни в какие рамки. Пускать меня в здание Минздрава запретил лично первый заместитель министра здравоохранения Владимир Гаврилов. Я попросил вахтёра соединить меня с Владимиром Александровичем. Охранник набрал номер, объяснил нашу просьбу Гаврилову и… положил трубку. «Он сказал, что не желает с вами разговаривать», - заявил охранник.


Табличка преткновения


Ситуация становилась всё более абсурдной. Охранники, впрочем, мне сочувствовали. «Я считаю, что в этом нет никакого экстремизма, чтобы снять табличку, но начальство…» - сказал мне один из дежурных.


Пришлось попросить его соединить меня с секретарём Гаврилова. «Передайте Владимиру Александровичу, что мы снимаем сюжет для федерального телеканала. Если вы нас в ближайшее время не пропустите, то мы вызовем полицию», - заявил я. Секретарь пообещала передать мои слова первому заместителю министра здравоохранения Удмуртии. Но никакой реакции не последовало.


Вызванная полиция ехала около пятнадцати минут. К нам подошёл мрачный сотрудник ППС. Он был явно не в духе и сразу предложил мне выйти, чтобы поговорить «без камеры». Я отказался. Через пару минут полицейский передал мне трубку сотового телефона. На проводе был дежурный отдела полиции. «А если я к вам бы в квартиру пришёл с видеокамерой и начал снимать? На кого я должен протокол составлять? На охранников? Они люди подневольные», - возмущался дежурный. Я начал объяснять, что частная квартира и министерство – разные вещи, а протокол прошу составить не на охранников, а на чиновника – первого заместителя министра Гаврилова. Тогда, повозмущавшись, дежурный заявил, что сотрудники ППС всё равно не смогут составить протокол. Сделать это, по его словам, может только участковый, но участковый, как выразился дежурный, в это время был «на трупе», поэтому приедет неизвестно когда. Я ответил, что готов подождать.


Прибывший участковый в отличие от сотрудника ППС был в хорошем расположении духа. Видимо, после «трупа» наше дело казалось ему пустяковым и, может быть, даже вполне приятным. Беря показания у охранников, полицейский то и дело удивлённо хмыкал. Взяв объяснения у меня, он подбодрил: «Если дела не будет, то хоть потрясут их, опросят». На этом мы разошлись по домам. Охранники на прощание даже пожелали мне удачи в работе.


Через несколько дней я решил сам позвонить Владимиру Гаврилову, чтобы узнать, почему он так не хотел, чтобы мы сняли на видео табличку на кабинете. Как ни странно, дозвонился с первого раза. Разговор вышел бестолковый и кончился тем, что Владимир Александрович бросил трубку. На мою просьбу объяснить, почему он отдал приказ охранникам не пускать нас с оператором в здание министерства, чиновник заявил, что никаких пояснений давать не хочет. «Посмотрите, как это делается согласно действующему законодательству», - предложил Владимир Гаврилов. «Какой статьёй вы руководствовались, отдавая приказ?» - уточнил я. На этот вопрос первый заместитель министра ответить не смог. И неожиданно заявил, что вовсе и не отдавал никаких приказов охране. «То есть вы хотите сказать, что охрана по своей инициативе меня не пускала?» - удивился я. «Почитайте законодательство», - опять предложил мне г-н Гаврилов. «Я знаю закон о СМИ. Какую статью вы мне предлагаете перечитать?» «Почитайте всё законодательство», - посоветовал мне Владимир Александрович. И, вдруг решив прервать нашу увлекательную беседу, со словами «всё, до свидания» бросил трубку.


Тогда я сделал ещё один «контрольный» звонок в канцелярию Минздрава. В конце прошлого года, после того как заместитель министра Татьяна Демина предложила «поступить цивилизованно» и вступить в переписку, мы отправили официальный запрос. В нём от имени редакции, в частности, был задан вопрос, с чем связано увольнение главврача туберкулёзной больницы Елены Волковой, а также в чём причины систематического недофинансирования ГУЗ РКТБ?


По закону Татьяна Демина должна была ответить на информационный запрос в течение семи дней. Однако оказалось, что запрос редакции к Деминой ещё даже не поступил. Документ был зарегистрирован в министерстве 26 декабря и ушёл на рассмотрение к министру здравоохранения Владимиру Музлову. И только после моего звонка застрявший запрос, наконец, передали Деминой. Когда она на него ответит, остаётся только гадать. Но, судя по всему, ответов на поставленные вопросы в Министерстве здравоохранения Удмуртии нет.