До своей гибели 37-летний Алексей Неустроев работал мастером в аварийно-диспетчерской службе муниципального предприятия ЖКХ. Из-за невысокой зарплаты таксовал на собственном «Фольксвагене». В воскресенье, 17 июня 2012 года, ему выпала смена с восьми вечера до восьми утра понедельника. Это была последняя смена перед отъездом – на 18 июня у него уже был куплен билет до Москвы. Из дома ушел вечером, в половине девятого позвонил дочери, чтобы та освободила ему дорожную сумку. Девушка носила в ней спортивную форму, она кандидат в мастера спорта по баскетболу. Утром Наталья ушла на работу (бухгалтер в медсанчасти). Первой неладное заподозрила теща - она сообщила дочери, что не может дозвониться до зятя. Автоматический голос сообщал, что телефон находится «вне зоны доступа». После обеда позвонили друзья: они были на вокзале, чтобы отправить с Алексеем посылку в Москву, но поезд ушел без него.

Вторая половина дня ушла на звонки. Первую ниточку дал коллега по работе, который накануне угощал друзей по поводу своего увольнения. Звал и Алексея, но тот от участия в застолье отказался. Развозя гостей, коллега обратил внимание на белый «Фольксваген» Алексея, стоявший возле клуба «Бинго-Бум» на автовокзале.

От сотрудников заведения удалось узнать, с кем там общался Алексей. Им оказался здешний завсегдатай, 29-летний Дмитрий Анкудинов по кличке Митяй. Алексея работники заведения не знали, но опознали его по фотографии. Дали родным Алексея адрес и номер мобильного Митяя. Но на звонки и СМС тот не отвечал. Вечером 18 июня Наталья написала заявление о пропаже мужа. В тот же вечер пришли оперативники, произвели осмотр их квартиры, взяли фотографии, сняли отпечатки пальцев.

На другой день родственница сходила к Дмитрию домой. Тот держался спокойно. Светлана – медик, она профессионально оглядела Дмитрия, который был перед ней в майке и шортах. Ни синяков, ни ссадин на его теле не было. Дмитрий заверил, что Алексей после «посиделок» в клубе уехал к себе, в «новый» район.

До конца недели полиция лениво искала гипотетическую «любовницу» исчезнувшего Алексея. И только неделю спустя Наташе сообщили, что найдено тело её мужа. Место указал сам Дмитрий Анкудинов. Позже стало известно, что накануне задержания он инсценировал попытку вскрыть себе вены после разговора со своим старшим братом – вызванная скорая зафиксировала неглубокие порезы на запястье.

Отметим этот факт - место, где был спрятан труп, Дмитрий Анкудинов показал сам. Никто, кроме него, не мог его знать. Преступление совершено в условиях неочевидности, как происходила трагическая развязка, известно лишь по уклончивым ответам самого Анкудинова, данным на первых допросах в присутствии адвоката по назначению. Протокол содержит ответы Анкудинова, что давления на него не оказывали, физической силы не применяли, явка с повинной написана добровольно. Телесных повреждений на нем не было.

Попробуем реконструировать приблизительно события той ночи. Алексей Неустроев появился в клубе в одиннадцатом часу вечера один. После полуночи, ближе к часу, пришел Митяй. Они знали друг друга, но шапочно, только в лицо. Таксовали в одной фирме. На тот момент Дмитрий не имел постоянного места работы. Зато была репутация «игромана». Жил в семье, но официально с женой разведён.

Для Дмитрия Анкудинова эта ночная встреча стала поводом «продолжить банкет», поскольку Алексей был на машине. Они несколько раз съездили из клуба до банкомата. Митяй снимал деньги с украденной у жены карты, просадил за ночь всю её зарплату – около семи тысяч рублей. Игра не шла. Раздражение нарастало. А тут еще случайный «друг» начал «ныть», что пора по домам. Версия убийства имеется только со слов обвиняемого – преподнесена как «самооборона». Орудие убийства – нож – не найдено. Судмедэксперт отмечает на теле убитого до двадцати колото-резаных ран в области грудной клетки, шеи, головы.

Дальше Митяй заметает следы. Сначала на машине жертвы едет в город, оставляет её вдали от ночных маршрутов, во дворе чужого жилого дома. Затем садится в свою «десятку», заезжает в гараж, где берёт брезентовый полог. Возвращается. Заворачивает труп в брезент, прячет его в багажник своей машины. Отвозит в лесопосадку километров за двадцать от Глазова. Затаскивает метров за триста от дороги. Затем спокойно возвращается в город. 22 июня, в пятницу, он продает свой ВАЗ. Договаривается с приятелем, чтобы тот помог перегнать «Фольксваген» в Пермь. Тот ехать в Пермь отказался, но до Игры «сопроводил», то есть ехал впереди и оповещал Анкудинова, что постов ГАИ нет. Там, в Игре, машину убитого позже и нашли. Сейчас автомобиль передан вдове, но продать его нельзя – он является «вещественным доказательством».

Итак, у следствия, не в последнюю очередь благодаря родным Алексея, оказались «нити», ведущие к преступнику. Есть мотив преступления. Есть характеризующие Анкудинова материалы. Кроме «игровой зависимости», у Митяя долги по кредитам и уголовное дело – наезд на женщину. Она не погибла при ДТП, но умерла позже от сердечного приступа еще до суда. Получил условное наказание. Судимость уже погашена.

Вернемся к поставленному в начале статьи вопросу: почему уже больше года дело об убийстве Алексея Неустроева не может дойти до суда? Вот тут начинаются «странности». Знакомясь с материалами дела, потерпевшая сторона отмечает, что важные экспертизы были назначены только в октябре, то есть через 4 месяца после преступления, а реально проведены в апреле 2013 года.

На очередном продлении ареста в феврале 2013 года Глазовский районный суд отказывает следователю продлить сроки, аргументируя это тем, что следствие допустило волокиту. И с 25 февраля отпускает обвиняемого в убийстве под домашний арест. На учет в уголовно-исполнительной инспекции Дмитрий Анкудинов поставлен только 11 марта. Полные две недели свободы: хочешь – беги, хочешь – улики уничтожай. Да и нынешний контроль над соблюдением условий «домашнего ареста» вряд ли можно считать действенным. Из официального ответа ведомства следует, что ни видео-, ни аудио-, ни электронных средств контроля у них нет. Никто у дверей квартиры Анкудинова не сидит и не фиксирует – выходит он из дому или нет.

Дальше – больше. В апреле-мае стороны, наконец, знакомятся с материалами уголовного дела. В нем 8 томов, девятый целиком занимает обвинительное заключение. Но межрайонный прокурор по городу Глазову Андрей Курбатов не утверждает его, отправив обратно в следственный отдел – «на дополнительное расследование». Аргументы интересные. «Как показало изучение уголовного дела, <…> вся доказательная база построена на признательных показаниях Анкудинова, от которых он в дальнейшем отказался и выдвинул версию о совершении преступления другими лицами. Данная версия следствием не опровергнута».

Как пояснила Наталья Неустроева, действительно, Анкудинов в ходе следствия отказался от прежних показаний и выдвинул версию, что Неустроев якобы был убит неким военнослужащим из Кизнера, находившимся в Глазове. По словам Натальи, следователь добросовестно отработал эту версию, съездил в Кизнер, выяснил, кто из военных родом из Глазова, кто мог быть в июне 2012 года в Глазове.
Таковых не нашлось. Но прокурор Курбатов гнет свою линию: «В настоящий момент каких-либо доказательств, подтверждающих виновность Анкудинова в совершении убийства потерпевшего, не добыто». Наконец, прокурор отмечает отсутствие в обвинительном заключении семи страниц, со 141-й по 147-ю, поэтому «при таких обстоятельствах дело в суд передано быть не может».

Недостающие страницы обвинительного заключения будут восполнены. А вот какие основания ставить под сомнение признательные показания, данные по свежим следам, без давления, без насилия?! В деле, говорит представитель потерпевшей Елена Семенова, есть другие доказательства, в том числе экспертные исследования, что характер полученных Неустроевым травм согласуется с показаниями Анкудинова. Во всяком случае, вдова и её представитель считают, что расследование дела неразумно заволокичено. Выше упоминался старший брат Митяя. Оказывается, он сотрудник Глазовского отдела полиции, уважаемый человек. Утверждать, что он каким-либо образом «тормозил» следствие, нельзя, но длительный срок расследования дает повод для таких рассуждений. В итоге обвиняемый в убийстве до сих пор (а с момента преступления прошло уже больше года) не предстал перед судом, и судебная инстанция не вынесла своего вердикта. Кстати, грозит Анкудинову до 15 лет лишения свободы. Кроме того, пока нет приговора суда, вдова не может реализовать гражданский иск о возмещении материальных и моральных потерь. Повзрослевшей и окончившей школу Насте уже перестали платить пособие по утрате кормильца как достигшей совершеннолетия, а ей предстоит получать профессиональное образование. Кстати, поступать она хочет на юридический факультет.

Никто в этой истории не жаждет «крови», но справедливость должна быть восстановлена, а права потерпевших защищены. Напоминаю, что статья 52 Конституции РФ гласит: «Права потерпевших от преступлений <…> охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба».