Напомним, уголовное дело по факту гибели 8-летней воспитанницы Республиканского детского дома Арины Балобановой возбудили через несколько часов после выхода в печать 30 января 2013 г. расследования «Д» «Смерть у всех на глазах». Со дня смерти девочки к тому времени прошло более двух месяцев. До этого Минздрав УР и прокуратура Первомайского района Ижевска проводили проверки и пришли к заключению, что гибель воспитанницы детдома – несчастный случай и наказывать некого.

Уголовное дело, возбуждённое по ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей) расследовалось Следственным комитетом 5 с половиной месяцев и с обвинительным заключением прокурора было передано в Первомайский районный суд Ижевска 16 июля 2013 года.

Согласно обвинительному заключению, исполняя ненадлежащим образом свои профессиональные обязанности по оказанию медицинской помощи, подсудимая не предвидела возможности наступления общественно опасных последствий своего преступного бездействия в виде смерти, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должна была и могла предвидеть эти последствия.

Дело находилось в производстве заместителя председателя Первомайского районного суда, председателя Уголовной коллегии, судьи Екатерины Зиминой. Понадобилось десять судебных заседаний для постановления приговора. Свою вину подсудимая Любовь Козионова не признала.

Туча «специалистов»

«Хочу извиниться перед мамой за то, что не смогла сохранить жизнь ее дочери. Но вину свою не признаю, так как считаю, что сделала всё возможное, чтобы спасти ребенка, - сказала Любовь Козионова в предоставленном ей последнем слове. – Никто из всех осматривавших девочку специалистов не смог поставить правильный диагноз. Почему тогда я одна отвечаю за последствия, приведшие к гибели ребенка? На этой скамье помимо меня должны сидеть все медики: врачи скорой помощи, узкие специалисты, медсестры, фельдшеры, наблюдавшие Арину. А также директор детдома, два дня, выпавшие на выходные, не показывавшая девочку врачам, промедление в этом деле тоже сыграло роковую роль. Вина совокупная…»

В ходе судебных заседаний журналистам была открыта хронология «лечения» ребенка.

17 ноября, в субботу, Арина впервые пожаловалась на боли в области шеи.

17 ноября, в субботу, и 18 ноября, в воскресенье, медсестры детского дома лечили девочку, как могли: найзом и противопростудными препаратами.

С 19 по 23 ноября врач-педиатр бюджетной городской больницы Козионова, на контрактной основе забегавшая в детский дом на 2,5 часа в день, наблюдала девочку ежедневно.

19 ноября травматолог, которому показали Арину, исключил травму шейных позвонков, а оториноларинголог поставил диагноз «двусторонний отит под вопросом» и исключил инфекцию.

20 ноября хирург исключил травму позвоночника.

21 ноября Арину врачевали по указаниям специалистов, через которых девочка успела пройти. В этот день, как и во все дни скоротечной болезни, осматривала Козионова.

22 ноября приехала служба скорой помощи, врач скорой и фельдшер вместо госпитализации ребенка выписали направление к нейрохирургу. Нейрохирург исключил травму головного мозга и поставил диагноз «миозит под вопросом»

23 ноября, когда Арине стало совсем плохо, руководство детского дома испугалось и доставило свою воспитанницу в реанимацию Республиканской клинической инфекционной больницы. Через два часа, не приходя в сознание, она скончалась.

После смерти Арины следователи в ходе обыска медучреждений изъяли амбулаторные карты Арины и ее матери, журналы госпитализации службы «скорой помощи», журналы посещений врачей, которые осматривали девочку и «кроптели» над постановкой диагноза. Всех опросили. Заказали две судебно-медицинские экспертизы, одну из них, независимую, изображая непредвзятость, провели за пределами Удмуртии в Татарстане. Раскопали могилку. Позвали патологоанатомов…

Диагноз Арины Балобановой

Официальное заключение судебной криминалистической экспертизы, посмертно установившей причину смерти: «Миозит стрептококкового генеза, осложнившийся стрептококковым сепсисом (гнойный фасциит, полиорганная недостаточность, ДВС-синдром) и инфекционный токсический шок». Однако даже независимая экспертиза, сделанная в Республиканском бюро судебно-медицинской экспертизы МЗ Республики Татарстан, для проведения которой возникла необходимость эксгумации, не смогла ответить на все существенные для разрешения дела вопросы. Что послужило возникновению миозита (воспалительному поражению скелетной мускулатуры)? Что способствовало перетеканию миозита в фасциит (поражение фасции - соединительнотканной оболочки, покрывающей органы, сосуды, нервы и образующей футляры для мышц, - и подкожной клетчатки)? Какую именно мышцу, ткань, фасцию, артерию, вену, сосуд поразил миозит и фасциит? Формулировка «область шеи», присутствующая в заключениях экспертиз, - слишком пространно.

Врачи, допрошенные в ходе судебных заседаний в качестве свидетелей, затруднялись описать симптомы посмертно выявленных у девочки миозита и фасциита. Адвокат педиатра озвучивала причину смерти девочки «по бумажке», за месяцы следствия она так и не смогла запомнить этот набор терминов. Сама Любовь Козионова на последнем судебном заседании говорила, что девочка умерла от «некротизирующего фасциита яремной мышцы», очевидно, путая формулировку с диагнозом, мелькавшим на этапе предварительного расследования уголовного дела: «некротический фасциит ременной мышцы». Мало того, «яремной мышцы» как таковой в природе не существует. Существует яремная вена, ничего общего не имеющая с ременной мышцей.

С момента возбуждения уголовного дела прозвучало множество диагнозов: ОРВИ, простуда, отит, травма вследствие падения в банном комплексе, инфекция, абсцесс, патология гуморального иммунитета, токсокароз (глисты), сепсис, бактериально-токсический шок, и, наконец, миозит и некротический фасциит. Во время следствия и в судебных заседаниях защитники медработников не раз пеняли на «редкое заболевание», «стертую клиническую картину», «быстротечность заболевания», «невозможность диагностики заболевания», «высокий процент летальности от заболевания».

Крайняя

«Согласно заключению судебной криминалистической экспертизы, наступление смерти повлекли дефекты лечения врача Козионовой, – говорит представитель гособвинения, помощник прокурора прокуратуры Первомайского района Зиннур Хисамутдинов. - Согласно оценке эксперта, между действиями других врачей, осматривавших Арину Балобанову, и смертью несовершеннолетней причинно-следственной связи не установлено».

На самом деле и Козионова, и другие врачи одинаково не могли поставить правильный диагноз и вылечить ребенка. Козионовой не повезло в том смысле, что она из всех перечисленных специалистов встречалась с девочкой пять раз по пять минут, а другие только единожды по пять минут. И раз уж возник такой шум, то нельзя же повторно списать всё на несчастный случай.

Трудно, но лечится!

«В смерти виновата система здравоохранения», – высказала свое мнение в беседе педиатр Козионова. С этим сложно не согласиться. Хотя, я думаю, маленькой пациентке и другим жертвам системы от этого не легче.

Яндекс говорит, что стрептококковый миозит лечится иссечением омертвевших тканей, дренированием раны, антибиотикотерапией и поддерживающими мероприятиями. Некротический фасциит – экстренным хирургическим вмешательством с ревизией фасций и мышц, иссечением некротизированных тканей, санацией через линейные разрезы, хирургической обработкой ран, антибактериальной терапией, антибиотикотерапией. Для уточнения этиологии (изучения причин и условий возникновения заболеваний) проводят посев иссеченного материала и микроскопию мазка, окрашенного по Граму.

Успокоилась

Помимо неправильно поставленного диагноза, специалистов, формально осматривавших больную девочку, детского дома со своей позицией - как бы чего не вышло, есть в этой истории и вина родной матери. Это самое печальное.

На последнем заседании в суде присутствовала мать Арины Наталья Балобанова. Судья попросила ее высказать мнение по поводу удовлетворения ходатайства защитника о назначении дополнительных судебно-медицинских экспертиз в рамках судебного разбирательства. Не понимая, для чего ей предоставлено слово, доселе пребывавшая в спокойствии, мать соскочила со скамьи и, прихрамывая, подошла к судейскому столу, будто спеша исполнить взятое на себя обязательство. Перед кем? Как-то суетно и безмолвно она передала судье свежий, похоже, только что распечатанный лист бумаги.

«Потерпевшей… Балобановой Натальи Владимировны… заявление. Прошу прекратить в отношении Козионовой Любови Михайловны уголовное дело на основании заявления потерпевшей стороны в связи с примирением сторон. Сообщаю, что Козионова Любовь Михайловна загладила причиненный мне вред, в качестве материальной помощи передав мне сумму в размере 10 тыс. рублей. Заявление прошу приобщить к материалам уголовного дела…»

Наталья Балобанова, 30-летняя одинокая женщина, зарабатывающая на жизнь разовым мытьем полов, живет со своей старшей сестрой Любовью Балобановой. Обе сестры алкоголезависимы. После того как в 2012 году у сестер сгорела доля в их частном деревянном доме в Ленинском районе Ижевска, их дочерей - 8-летнюю Арину, 5-летнюю Вику и 11-летнюю Ирину - забрали в детдом. Вопрос об оставлении детей женщинам органами опеки даже не ставился. К тому времени вопрос о лишении Натальи родительских прав стоял давно и остро.

В начале года корреспонденту «Д» довелось пообщаться с матерью погибшей девочки. Сделать это было непросто, потому что мать Арины и её сестра постоянно забывали о назначенных встречах. Приходя ко времени по их «домашнему» адресу, мы заставали сестер явно подвыпившими и в компании мужчин, «гудевших» за дверями придомовой постройки, приспособленной под жильё погорельцев. Редакторам «Первого канала», выходящим через нас на связь с матерью по телефону, мамаша отвечала: «Перезвоните завтра, я сегодня не могу».

В общем, лично у меня нет никаких сомнений, что заявление о просьбе прекратить уголовное дело за примирением сторон родилось по инициативе защитника Козионовой, вследствие установившейся "дружественной связи" между потерпевшей и обвиняемой и по причине вполне меркантильной относительно обеих сторон. Тем более что сами стороны этого не скрывают.

«Прошел год, я успокоилась, – сказала мать. – Нам заплатили 10 тысяч рублей вреда. Мы получили муниципальное жилье в Первомайском районе. Вику (вторую дочь. - Авт.) мне вернули. Прошу прекратить дело». Правда, Вика просится обратно в детдом, поделилась она позже.