Право на защиту

«От сумы и от тюрьмы не зарекайся» - мрачная правота этой народной мудрости для современной России, к сожалению, становится всё более актуальной. Попасть за решетку – как поскользнуться. А там ты уже не человек, но, как было в эпоху ГУЛАГа, «лагерная пыль». Два сюжета, о которых пойдет речь ниже, имеют отношение к самой страшной из удмуртских тюрем – ИК-1, что в Ягуле.

 «Нецелесообразно»

Дважды, в конце декабря прошлого года и 26 февраля нынешнего, в письменном виде за подписью начальника УФСИН (Управление исполнения наказаний) по УР генерал-майора Желудова правозащитникам было отказано в проведении Дня оказания бесплатной юридической помощи заключенным в ягульской колонии.

Напомню, что осенью 2006 года общероссийское движение «За права человека» (г. Москва) придало огласке шокирующий доклад об издевательствах и пытках, которым подвергаются осужденные и подследственные, попадающие в ягульскую тюрьму. В докладе приводились десятки фактов, описанных людьми, лично пережившими побои и издевательства, с указанием дат, имен должностных лиц, описанием конкретных форм насилия и унижения.

Вместо гласного разбирательства Прокуратура УР (Управление по надзору за соблюдением законности в местах лишения свободы) и территориальное Управление службы исполнения наказаний избрали тактику категоричной защиты непогрешимости сотрудников тюрьмы и выдвинули встречные претензии в адрес жалобщиков и правозащитников, обвинив их в стремлении «дестабилизировать режим содержания».

Внутри же учреждения никто ничего менять не собирался, о чём красноречиво свидетельствовало появление новых и новых «призывов о помощи», которые  окольными путями доходили на волю из-за бетонной ограды ягульской колонии через адвокатов или родственников. В связи с чем Межрегиональный центр прав человека (г. Екатеринбург) в лице его руководителя, правозащитника Владимира Шаклеина (Центр является региональным отделением ООД «За права человека») предложил в письменном виде в адрес руководителей соответствующих структур (прокуратура, УФСИН, аппарат Уполномоченного по правам человека) провести День юридической помощи в Ягуле.

В первый раз такое предложение было сделано в декабре 2007 года. Тогда бригаду в составе Шаклеина, ижевской правозащитницы Ларисы Фефиловой и адвоката Сергея Скрябина не пустили на территорию колонии, продержав людей в проходной часа два, всячески имитируя «поиски» полномочных решить вопрос должностных лиц. В письменном отказе за подписью начальника УФСИН было сказано, что заключенным уже оказывается юридическая поддержка со стороны Общественного Совета при УФСИН и оказание дополнительной помощи ведомство считает «нецелесообразным».

Поскольку законных оснований для отказа в допуске правозащитников к заключенным не было, Шаклеин продолжал настаивать на своём. В феврале он написал новое письмо в те же удмуртские инстанции, с тем же предложением и новыми фактами, дошедшими до правозащитников. Здесь уместно их процитировать (события происходят в декабре 2007 года): «Нас построили в две шеренги. Касимов стал объяснять – «Все приседаем 250 раз». Мы приседали до 250 раз. Потом осужденный Хромов сказал, что больше не может. Его отвели в сторону и заставили делать 20 «испанских бабочек» - из глубокого приседа подпрыгнуть и сделать хлопок над головой. Хромов смог сделать только шесть раз и упал, начал задыхаться, он астматик. От него отстали, а мы продолжали приседать. Когда упал я, Филиппов заставил меня делать 10 «испанских бабочек»…»

Любопытно отметить, что в декабре правозащитники добивались допуска в колонию от временно исполнявшего обязанности начальника тюрьмы Пушина, который сменил на этом посту одиозную фигуру Авраменко. Новый приезд правозащитников в Ягул случился уже при новом начальнике, сменившем Пушина, – Семенове. Но смена начальственных лиц ничего не изменила во внутреннем распорядке колонии.

Январь 2008 г. – «По приезду в ИК-1 меня сразу посадили в изолятор, просидел там 60 суток без выхода, потом сразу перевели в ПКТ (помещение камерного типа), вызвали в обыскное, начали заставлять делать зарядку – я отказался, меня начали бить, я потерял сознание, меня закинули в клетку, били дубинками, пинали ногами. Когда очнулся, около меня стоял доктор. Затем три недели держали в камере одного в наручниках…» и т.п.

Почему юристов не пустили в ягульскую колонию на сей раз? Как объясняет в своём письме г-н Желудов, 22 февраля и.о. прокурора по надзору Дусяцкий побывал в ИК-1 с двумя адвокатами, которые «консультировали» заключенных. Для участия в этом мероприятии, пишет начальник УФСИН, был приглашен Уполномоченный по правам человека в Удмуртской Республике Владимир Кокорин. По тексту нельзя понять, участвовал ли приглашенный омбудсмен в этом «консультировании» и с каким результатом? Таким образом, ИК-1 продолжает оставаться «неприступной (для правозащитников) крепостью» и надежным поставщиком для органов следствия «явок с повинной».

«В случае моей смерти прошу винить сотрудников милиции…»

Человек, написавший в своём заявлении в адрес прокурора слова, вынесенные в подзаголовок, пока жив. Артём К. более года находится под следствием. Свою причастность к преступлению (похищение и убийство человека) не признаёт. Его письменные заявления о том, как в Ягуле из него выбивали «признательные показания», прокуратурой отводятся как «бездоказательные».

Случай Артёма К. адвокат Сергей Скрябин, действовавший в его интересах на основании договора, приводит в качестве примера сложившейся в Ижевске порочной практики нарушения органами прокуратуры, следствия и службы исполнения наказаний права арестованных на юридическую защиту, гарантированного Конституцией РФ.

Под словами «сложившаяся практика» Сергей Скрябин подразумевает совершенно определенные действия правоохранительных органов. Так, подследственным всячески навязывают адвокатов «по назначению» взамен тех, с кем заключен добровольный договор. Причем среди «назначенцев» то и дело мелькают одни и те же фамилии, хотя и дела разные, и следователи тоже. (Замечу в скобках, что и мне в ходе журналистских расследований уже не однажды пришлось столкнуться с сообщениями о том, как, вопреки воле обвиняемых, следователи путем угроз и шантажа вынуждают их согласиться на участие в их «защите» адвокатов с «известными» фамилиями).

В адвокатской практике Сергея Скрябина такое случалось не один раз. Активно противодействуя незаконным методам следователей, адвокат оказывался «нежелательной (для следователя) персоной», и тогда из недр колонии ему выносили «собственноручные» заявления его клиентов, которые будто бы отказывались от его услуг и соглашались, чтобы их защищал адвокат, предложенный следователем. Формально это право арестованного доверить свою защиту тому или иному лицу. Однако, по сути, это лишает его эффективных средств защиты, потому что «назначенец» не делает для своего клиента ничего, что мешало бы следователю формировать «дело» так, как надо следствию.

В одном из декабрьских постановлений Верховного суда Российской Федерации высшая судебная инстанция страны осудила эту практику, теперь «заочный» (по заявлению) отказ от защитника не имеет юридической силы. Адвокат вправе при личном свидании убедиться, не принужден ли был его клиент к такому действию во вред себе.

В ходе следствия по делу, по которому проходит Артём К., были и другие характерные нарушения в отношении защиты. Так, следователь не ставил в известность адвоката, что его подзащитного вывозили из следственного изолятора для проведения неких «следственных действий» - для «беседы», которой УПК не знает (Скрябин полагает, что для избиения). В марте прошлого года те же самые оперативники Первомайского РОВД, на которых Артём жаловался в связи с нанесением ему побоев, в нарушение закона о порядке содержания под стражей, сами конвоируют арестованного в Первомайский же РОВД, не известив об этом адвоката. А когда тот сам явился в райотдел, не стали проводить никаких «следственных действий», просто продержали человека в клетке до позднего вечера.

Наконец, в истории с Артёмом имеет место сокрытие важных доказательств непричастности подозреваемого к преступлению. По словам Скрябина, алиби Артёма подтверждается справкой статистики с персонального компьютера, за которым Артём с другом находились в момент инкриминируемого ему преступления. Однако изъятый из дома К. компьютер на предмет алиби не изучался.

Скрябин ознакомил меня с «Вестником Адвокатской Палаты Удмуртской Республики» № 2 за сентябрь 2007 года, где опубликована выписка из протокола № 13 заседания Совета Адвокатской Палаты от 20 сентября 2006 г. В ней, в частности, сказано: «Совет Адвокатской Палаты констатирует, что едва ли не повсеместно сложилась практика приглашения дознавателями, следователями и прокурорами для защиты подозреваемых и обвиняемых определенных «удобных» для следствия и дознания адвокатов. Со стороны следствия и дознания происходит фактическое «навязывание» подозреваемому или обвиняемому тех адвокатов, которые идут на поводу у следствия, игнорируют свой профессиональный долг и фактически действуют в ущерб интересам подзащитного. Дело доходит до того, что отдельные адвокаты, фактически не участвуя в следственных действиях, лишь подписывают соответствующие протоколы».

В этой системе прессинга у ягульской колонии своя роль - отрезанный от внешнего мира, лишенный независимого  защитника, подвергаемый угрозам и избиениям человек легче «ломается» и даёт нужные следствию показания.

Надежда ГЛАДЫШ   

(Врезка)

Конституция Российской Федерации (выдержки)

Глава 1. Права и свободы гражданина Российской Федерации

Статья 21

Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

Статья 45

Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Статья 46

Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Статья 48

Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения.

Статья 49

Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.

Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность.

Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

Статья 50

При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.